Сколько было смеха, сколько слов,
В людской бушующей волне,
Когда на сцену вышел Змеелов,
Змей покорённых показать толпе.
Сто корзин и в каждой гады,
Друг по другу ползают, шипят,
А в толпе, все люди рады,
Видят змей, но не отравит яд.
Всё это для народа развлеченье,
Смотреть на покорённого врага,
Который смерть несёт в мгновенье,
Лишь примет яд крестьянская нога.
Народ боится, от того и радость,
Приятно вместе всем глядеть,
Как может быть унижена опасность,
"Горе побеждённым! Всем смотреть!"
И только Змеелов берёт змей в руки,
И только он их участи не рад,
Он не убил, но он обрёк на муки,
Свободной жизни хочет даже гад.
А змеи смотрят и в глазах его,
Не видят торжества победы,
И вся тоска-печаль с того,
Что не победы он принёс, а беды.
"Я победил? О нет, не верю я!
Вон предо мной толпа беснуется и что?
Мне кажется, не человек я, а змея,
И для меня хвала толпы... Ничто".
И пнул в толпу со змеями корзину,
Народ всплеснул руками, заревел,
И этот эпизод достоин был картины,
Которую никто б нарисовать не смел.
И крикнул Змеелов бегущим людям:
"Горе побеждённым?! Как же! Как же!
Горе тем, кто не сражался даже!"...
Смерти были. Траур во всём мире.
Но, к сожалению, никто и не узнал,
Что безобидны были змеи, в той корзине,
Что человека, человек топтал.